Протесты в Беларуси начались практически сразу же после закрытия избирательных участков вечером 9 августа 2020 года. Вместе с мужчинами на улицы вышли сотни женщин. Красивые, смелые и отважные. Они говорили о том, что президентские выборы сфальсифицированы, а их голоса украдены. Многие из них за это были избиты, покалечены и унижены в автозаках, ЦИПах, тюрьмах. Но это не испугало белорусок, а наоборот — разозлило и мотивировало бороться за свои идеалы и убеждения. Уже 12 августа с цветами в руках они выстроились в исключительно женские цепи солидарности, защищая своих детей, мужей и парней, отцов и братьев, друзей и себя.
“
С нас хватит! Нас много, и это наша страна.
Всех в тюрьму не посадишь!
Всех в тюрьму не посадишь!
С нас хватит! Нас много, и это наша страна.
Всех в тюрьму не посадишь!
Всех в тюрьму не посадишь!
Кричали женщины на митингах и акциях. Никогда раньше белорусы, и в частности белоруски, так массово не выходили на улицы. Но события 9-11 августа 2020 года объединили их, и вдохновили вместе сражаться за свою страну, за свою семью. Это исключительный момент в истории, свидетельницей которого была документалистка Юлия Шабловская.
Много лет белоруска тихо делала свою «женскую работу»: заботилась о доме и детях, была обаятельной подругой, женой, матерью. Но в августе 2020 года правила игры изменились. Каждая обрела свой уникальный голос. И вместе они говорят четко и громко.
Много лет белоруска тихо делала свою «женскую работу»: заботилась о доме и детях, была обаятельной подругой, женой, матерью. Но в августе 2020 года правила игры изменились. Каждая обрела свой уникальный голос. И вместе они говорят четко и громко.
“
Лукашенко сделал все возможное, чтобы женский протест в Беларуси образовался как таковой. Он столько лет сыпал сексистскими высказываниями и неуважительно относился к нам…. Было очевидно, что рано или поздно женщинам надоело бы такое положение вещей. Но даже сейчас, когда нас уже тысячи на улицах, он продолжает лить масло в огонь своими комментариями, заставляя женщин оставлять семью и работу, выходить на площади. Так что именно нынешней власти нужно сказать спасибо за женские протесты.
А не страшно выходить?
Страшно. Но мной руководит еще больший страх: я понимаю, что режим Лукашенко никогда не будет прежним. Он и сейчас не огонь, но будет только хуже. Поэтому мне намного страшнее жить в государстве с таким главой и политическим дефолтом, нежели отсидеть 15 суток или получить пару раз дубинкой.
А не страшно выходить?
Страшно. Но мной руководит еще больший страх: я понимаю, что режим Лукашенко никогда не будет прежним. Он и сейчас не огонь, но будет только хуже. Поэтому мне намного страшнее жить в государстве с таким главой и политическим дефолтом, нежели отсидеть 15 суток или получить пару раз дубинкой.
 |  |  |
 |  |  |
“
Когда на Комаровке ОМОН зажал в кольцо участниц женского марша, я стояла в глубине сцепки и просчитывала варианты развития событий. До этого ведь девушек не трогали, а в тот момент стало понятно, что теперь точно будут хватать. И вот я стою и думаю: нужно было белье поудобнее надеть, маму предупредить, письмо по работе дописать…
Теперь одеваешься удобно?
Да! Стала носить бюстгальтер без косточек, обязательно надеваю термобелье, теплые носки, еще одни с собой беру. Купила новый телефон, чтобы ходить с ним на протесты. Там нет доступа к моей личной и рабочей информации, не страшно его разбить или потерять. Еще прокладки всегда с собой беру и небольшой перекус с водой. Все, больше мне ничего не нужно.
Теперь одеваешься удобно?
Да! Стала носить бюстгальтер без косточек, обязательно надеваю термобелье, теплые носки, еще одни с собой беру. Купила новый телефон, чтобы ходить с ним на протесты. Там нет доступа к моей личной и рабочей информации, не страшно его разбить или потерять. Еще прокладки всегда с собой беру и небольшой перекус с водой. Все, больше мне ничего не нужно.
“
Самый ад был в первые дни. 9 августа в трех метрах от меня взорвалась светошумовая граната, 10 августа я попала на баррикады на [универсаме] Риге. Мы поехали на машине в город, но не было интернета, мы не понимали, что там [на Риге] происходит. Какое-то время все было спокойно и мирно, было неописуемое чувство солидарности, но силовики стали распылять слезоточивый газ, снова полетели гранаты. Мы с подругами и папой забились в машину, свернули как-то на стоянку, запарковались и стали ждать. Когда дым рассеялся, на нас бежала группа людей в черном, человек 50 наверное. Папа быстро вырулил, по дороге мы пробили какие-то баррикады, проехали мимо военной техники… И когда все уже, казалось, закончилось, на папе появилась красная точка. У меня чуть сердце не остановилось: неужели это прицел? Оказалось, что это обычный лазер, которым проверяли машины. Нас снова пронесло, но было очень страшно.
 |  |  |
 |  |  |
“
Боишься быть задержанной?
Очень боюсь.
А чего именно боишься?
Боюсь быть запертой на несколько суток. Боюсь получить дубинкой по спине или голове. А еще не хочу слышать их разговоров. Мне страшно представить, что действительно происходит в их головах.
Очень боюсь.
А чего именно боишься?
Боюсь быть запертой на несколько суток. Боюсь получить дубинкой по спине или голове. А еще не хочу слышать их разговоров. Мне страшно представить, что действительно происходит в их головах.
“
Меня не удивляет, что инициативу в Беларуси переняли женщины. Мне непонятно, почему этого не сделали мужчины. Как они терпят то, что происходит? Людей лишают их законных прав, а женщин избивают и насилуют не серийные убийцы, не маньяки, а представители закона! Поэтому протест против этого насилия и беззакония — это нормальная гражданская позиция любого человека. И не важно, женщина ты или мужчина. Просто женщин и девушек, которые не боятся, сейчас почему-то в Беларуси больше.
Вот, например, я. У меня пока что нет семьи и детей. Но уже сейчас я в первую очередь думаю не о себе, а своих будущих детях. Мне кажется, что это мотив многих, кто выходит на улицы. Я хочу жить в своей стране и хочу, чтобы мой ребенок здесь был в безопасности, был счастлив и знал, что такое права человека, а не постоянный страх.
Вот, например, я. У меня пока что нет семьи и детей. Но уже сейчас я в первую очередь думаю не о себе, а своих будущих детях. Мне кажется, что это мотив многих, кто выходит на улицы. Я хочу жить в своей стране и хочу, чтобы мой ребенок здесь был в безопасности, был счастлив и знал, что такое права человека, а не постоянный страх.
 |  |  |
 |  |  |
“
Я довольно трусливая, всегда стараюсь избегать встреч с силовиками. Но когда только началось движение на заводах, сразу же поехала с подругой поддержать работников МАЗа. И вот мы выходим из метро и прямо лбами упираемся в омоновцев. Первая мысль: развернуться и убежать, закрыться дома и там сидеть.
Впервые видела их так близко. Теперь, спустя время, я стала смотреть на человека в черном шлеме и снаряжении как на бездушную куклу. Нет, я не перестала бояться силовиков. Мой мозг отказывается иначе принимать и осознавать всю ту чернуху, которую они творят. И как-то полегчало. Теперь, когда вижу их на маршах, стараюсь не делать резких движений, не нервировать их. Так себя ведут с диким или агрессивным животным.
Впервые видела их так близко. Теперь, спустя время, я стала смотреть на человека в черном шлеме и снаряжении как на бездушную куклу. Нет, я не перестала бояться силовиков. Мой мозг отказывается иначе принимать и осознавать всю ту чернуху, которую они творят. И как-то полегчало. Теперь, когда вижу их на маршах, стараюсь не делать резких движений, не нервировать их. Так себя ведут с диким или агрессивным животным.
“
Моя личная борьба началась еще 4 августа, когда я пошла в независимые наблюдатели. События 9 августа просто довели до кипения все накопившиеся эмоции.
Под вечер к участку начали подтягиваться соседи. Кто-то пришел в трениках и тапках, не рассчитывая на то, что через пару часов начнется революция, приедет ОМОН и будет нас винтить.
И вот мы сидим под школой, ждем результатов, надеемся, что нас все же пустят. Стемнело. И тут мой муж начинает ходить между людьми и говорить, что нужно расходиться. Я не поняла, в чем дело, но из темноты появились черные силуэты и двинулись на нас. Шли как на убийство. Нас было пять женщин-наблюдательниц, мы быстро и бессознательно встали в цепочку у дверей школы и давай кричать: «Мы независимые наблюдатели! Мы никуда не уйдем! Мы имеем право!» Нас не били, но они очень грубо с нами разговаривали, нависали всем телом. Мама моя постоянно кричала: «Таня, уходи! Таня, уходи!» Было страшно: я впервые так близко видела омоновца. Всего в черном, в балаклаве, с фонариком в руке, которым светил в глаза...
К нам так скотски отнеслись в тот вечер, что я поняла: нельзя прощать, нельзя отпускать, нельзя забывать о главном. Купила картон, сделала плакат «Верните наши голоса» и с ним хожу на протесты. Первое время, когда девушки дарили цветы омоновцам, смотрели на мой плакат косо. Но я продолжала ходить, не пряталась никогда, да и теперь не прячусь. Гордо выхожу из подъезда и еду с ним [плакатом] в транспорте.
Под вечер к участку начали подтягиваться соседи. Кто-то пришел в трениках и тапках, не рассчитывая на то, что через пару часов начнется революция, приедет ОМОН и будет нас винтить.
И вот мы сидим под школой, ждем результатов, надеемся, что нас все же пустят. Стемнело. И тут мой муж начинает ходить между людьми и говорить, что нужно расходиться. Я не поняла, в чем дело, но из темноты появились черные силуэты и двинулись на нас. Шли как на убийство. Нас было пять женщин-наблюдательниц, мы быстро и бессознательно встали в цепочку у дверей школы и давай кричать: «Мы независимые наблюдатели! Мы никуда не уйдем! Мы имеем право!» Нас не били, но они очень грубо с нами разговаривали, нависали всем телом. Мама моя постоянно кричала: «Таня, уходи! Таня, уходи!» Было страшно: я впервые так близко видела омоновца. Всего в черном, в балаклаве, с фонариком в руке, которым светил в глаза...
К нам так скотски отнеслись в тот вечер, что я поняла: нельзя прощать, нельзя отпускать, нельзя забывать о главном. Купила картон, сделала плакат «Верните наши голоса» и с ним хожу на протесты. Первое время, когда девушки дарили цветы омоновцам, смотрели на мой плакат косо. Но я продолжала ходить, не пряталась никогда, да и теперь не прячусь. Гордо выхожу из подъезда и еду с ним [плакатом] в транспорте.
 |  |  |
 |  |  |
“
Белорусы — неопытные революционеры. Но когда женщины первый раз вышли на Комаровку, все перевернулось с ног на голову. Насилие удалось остановить, пусть всего лишь на время. Но мне кажется, что именно мы, женщины, всеми своими маршами и цепями солидарности вселили в Беларусь веру в то, что все возможно. Именно благодаря нам тысячи людей до сих пор выходят на улицы и борются за свое и наше будущее. Вот так женщины подарили стране революцию.
В материале использованы высказывания активных участниц протестов в Беларуси.
BELSAT.EU
Фото и текст: Юлия Шабловская
Редакторка: Ольга Ерохина
Редакторка: Ольга Ерохина
Belsat.PHOTODOC — новый проект фотослужбы «Белсата». В нем мы будем знакомить наших читателей и зрителей с работами документальных фотографов и фоторепортeров, которые интересуются белорусской проблематикой.
Свои истории и проекты вы можете прислать на почту: belsat.photodoc@gmail.com
Свои истории и проекты вы можете прислать на почту: belsat.photodoc@gmail.com
В материале использованы высказывания активных участниц протестов в Беларуси.
BELSAT.EU
Фото и текст:
Юлия Шабловская
Редакторка:
Ольга Ерохина
Юлия Шабловская
Редакторка:
Ольга Ерохина
Belsat.PHOTODOC — новый проект фотослужбы «Белсата». В нем мы будем знакомить наших читателей и зрителей с работами документальных фотографов и фоторепортeров, которые интересуются белорусской проблематикой.
Свои истории и проекты вы можете прислать на почту: belsat.photodoc@gmail.com
Свои истории и проекты вы можете прислать на почту: belsat.photodoc@gmail.com
© 2020