– Овсянка – это особый случай. Ее можно любить или нет. Я к ней отношусь равнодушно, это очень странный завтрак, – говорит Светлана Тихановская и улыбается.

Мы сидим в том самом кабинете, который неоднократно видели в ее телеграмме. За спиной Светланы большой, ручной работы бело-красно-белый флаг, за окном серо, а в диктофонную запись въедается звук дождя. Мы договариваемся, что вопросов о политике в разговоре не будет.

– Поговорим о закулисье и продолжим тему завтрака. Что по утрам готовит Светлана Тихановская?

– Готовлю? Громко сказано! Обычно это какая-нибудь банальщина: чай и бутерброд – то, что есть в холодильнике. Люди же – ленивые, лучше 15 минут поспать, чем поесть. Я тоже из этой категории. Иногда позавтракать не успеваю и уже в офисе «догоняюсь» чаем или кофе. Второй не люблю особо, но пью, потому что бодрит.

Утро Светланы Тихановской начинается в 6:30. На приготовление к рабочему дню уходит полтора часа, к 8 утра – время будить детей. Старший Корней встает сам, а вот 5-летняя Агния просыпаться рано не любит. В ход идут «обнимашечки-целовашечки» и щекотки.

– Ты моя булочка? Не-е-т! Ты мой пирожочек? Не-е-т! Ты моя бусинка? Не-е-т! Ма-а-ама! Такая вот у нас игра, чтобы утро не начиналось со слез. С детьми мне легко, поэтому споров у нас почти не бывает. Иногда, когда Агния не слушается, я считаю: Агния, раз… И она тут же бежит делать то, о чем я просила.

Светлана говорит, что довольна организованным питанием в школе Корнея и садике Агнии. И признается, что, наверное, поэтому и разрешает младшей завтракать шоколадными хлопьями с молоком.

– Ваши читатели, наверное, скажут, что я плохая мать, если разрешаю такие завтраки. Но я успокаиваю себя тем, что в садике здоровая еда. Дополнительно дети берут перекус из сухофруктов и несладкого печенья. Никакого шоколада, вместо него – морковки и овощи. Мне очень нравится такое отношению к питанию.

Еще я рада, что сын знакомится с новым форматом обучения. Это не значит, что беларуские учителя – плохие. Увы, наша система построена так, что учитель не учит, а заполняет кучу бумажек, отчеты пишет без конца и не находит времени на детей из-за загруженности. Есть программа – держись ее, никакой возможности креативно подойти к работе. Мне нравится подход, когда школа – это возможность узнать что-то новое, а не двойка за незнание.

Немного стыдно, что я неактивно вовлечена в учебный процесс сына. Но, может, это и к лучшему. В Беларуси я очень опекала Корнея, постоянно помогала с уроками, а здесь он сам несет ответственность за то, что делает.

– Дети спрашивают о Сергее?

– Старший знает, что папа в тюрьме, потому что борется с Лукашенко-тараканом. Для Агнии папа всегда был в командировке, но всегда передавал подарки на день рождения и Новый год. Однажды Корней не выдержал и сказал: «Папа не в командировке, папа в тюрьме». «Папа в тюрьме? А когда он приедет?» – 5-летний ребенок не понимает, что такое тюрьма. Может, это название города какого-нибудь. Не знаю, возможно, брат уже все объяснил. Но я считаю, что это лишние переживания для ребенка.

Пока мы говорим, Светлана ищет в телефоне фотографию стены с творчеством Агнии. Каждый день она рисует папу и всю семью вместе. Интересуемся, думает ли Светлана отдать ее в кружок?

– И сама водила бы, но пока что есть время только прийти обнять перед сном, а в субботу чуть дольше поваляться в кровати и понежиться.

— То есть вас задевают комментарии пропагандистов?

— Я уже научилась абстрагироваться от всего. Но услышать «Вон, нарядилась» разве приятно? Я считаю, что приехать на встречу с Меркель в джинсах было бы как минимум неуважительно. Поэтому рада, что познакомилась со стилистом. Татьяна помогла собрать гардероб, когда на это не было денег. Я до сих пор не знаю, кто давал одежду для моих первых поездок и встреч.

Мы выходим из кабинета Тихановской и встречаемся взглядом с Анной Красулиной, ее пресс-секретарем. В любом офисе, где работает штаб, стол Анны всегда стоит напротив или рядом с дверью Светланы. На столе, как и на большинстве столов офиса, только самые нужные вещи: ноутбук, бумаги с записями, бело-красно-белый благ и… картонная коробка. «Старенькая, но зато удобная подставка для выхода онлайн», – улыбается Анна. После переезда в Вильнюс именно Красулина приняла на себя главный информационный удар – ее номер был первым контактом для связи со Светланой.

– Одно дело, когда люди обращались за помощью. Но бывало по-разному: некоторые звонили и с наездами, и с матом, и с пьяным бредом. А сколько было попыток взломать мои социальные сети и почту!

– И как жить в режиме постоянной атаки?

– Классно! Ощущаешь себя важным и нужным. А вообще это все даже больше заряжает, нежели злит. Правда, на ночь я все же научилась ставить телефон в режим авиа. Если уж совсем честно, то помогает логика. Если кому-то у власти ты мешаешь – значит, хорошо делаешь свою работу. Я не ведусь на эмоции и хорошо вижу людей, в том числе и журналистов. Редко ошибаюсь в людях и, как правило, уже знаю, чего ожидать. Светлана тоже научилась «читать» журналистов, а они и не догадываются, думают, что это они ее изучают, а на самом деле – и она их тоже.

– Вы работаете со Светланой уже год. Какой она человек?

– Сильный человек. Цельный. И целеустремленный. Никогда не опаздывает, четко следует расписанию. Однажды было дело, она вспылила и ушла из офиса: «Ах, так? Тогда давайте сами, без меня». А через час у нас по плану интервью. Я мечусь, не знаю, что делать… Но ровно через час Светлана была на месте и общалась с журналистами. Она понимает, какая на ней лежит ответственность, и детально вникает во все, что делает.

– А как Светлана отреагировала на ситуацию в ЦИКе?

– Ну, я видела только результат через несколько дней. Светлана была в шоке и не могла говорить. По сути с ней сделали то же, что с Романчуком в 2010 году — заставили записать видео. Но за десять лет беларусы изменились. Да и в ЦИКе в августе 2020 года перед ними был другой человек. Светлана боролась за то, что читать, а что не читать на камеру. И – отстояла себя. Не знаю, что случилось, почему ей это простили. Скорей всего, сыграло роль обычное для беларуских властей пренебрежительное отношение к женщине. А Тихановская не только оказалась достойным противником, но и показала такой уровень стойкости и силу личности, которыми не каждый мужчина обладает. И у нас сейчас такой лидер… Горжусь!

Знаете, нас часто спрашивают, что мы сделали для политзаключенных из-за границы? Светлана ощущает боль людей каждой клеткой своего тела. В офисе нет празднований, корпоративов. Если кто-то отмечает день рождения, звучит только одно пожелание: все следующие дни рождения отмечать только дома, в Беларуси. Даже подбор одежды для поездок и выступлений Светланы был вначале практически принудительный. Но президент должен соответствовать и представлять свою страну достойно.

Мы в Вильнюсе оказались не по своему желанию и выбору. Психологическое и эмоциональное состояние, в котором мы находимся, многие специалисты назовут неправильным. Но мы не можем работать иначе, мы здесь не для того, чтобы развлекаться.

К теме образа Светланы возвращаемся на следующий день во время небольшой фотосессии. Повод – фотография из Рима, где Тихановская позирует в белых кроссовках. Многие пользователи социальных сетей активно комментировали этот пост, многие называли фото «идеальной обложкой для музыкального альбома».

– Возможно, что фото в самом деле – отличная обложка для альбома музыкальной группы, но не снимок политика. Не знаю, почему команда решила опубликовать его.

– А вы чувствуете себя гламурной?

– Иногда такая нотка в каких-то образах присутствует. Но в целом такой задачи не стоит. Внутренне я тоже себя не чувствую гламурно. Считаю, что женщина должна выглядеть хорошо, не важно в политике она или нет. Даже нотка сексуальности, которая подана со вкусом и тактом в разумных рамках, никогда не помешает стилю ни женщины, ни мужчины.

– Это значит, что к каблукам вы уже привыкли?

– Начинаю привыкать, даже дружить. Я всегда была уверена, что я и каблуки – это что-то сверхъестественное. Но ко всему привыкаешь.

Светлана продолжает позировать в лобби офиса, в шаге от нас – охрана. Мария Мороз, которая живет вместе со Светланой в одном доме, говорит, что все уже привыкли к ним, но временами неловко все равно бывает. Особенно, когда нужно пойти в магазин, добавляет Тихановская.

– Как мы, женщины, ходим по магазинам? Нужно же постоять, порассматривать, в руках подержать и повертеть… А тут люди с тобой – неловко как-то перед ними. Поэтому с покупками, делами по дому и часто даже с детьми меня очень выручает Маша Мороз. Мы очень сжились семьями из-за всех этих событий и переезда. А я уже выхожу, если наверняка знаю, что и где должна купить, например, детям. Но даже в такие моменты в голове сидит: я тут по магазинам хожу, а там люди в тюрьмах сидят. Не время для этого.

– В вашем профиле в инстаграме часто появляются посты с призывами писать политзаключенным. Вы сами кому-то пишете?

– Эти посты – наша обязательная акция, важно говорить о людях. Что касается моих писем, то ни одно из тех, что написала от руки Маше Колесниковой, не дошло. Электронные письма и открытка на день рождении, похоже, тоже. Это делается специально. Люди в тюрьмах должны думать, что о них забыли, что они никому не нужны.

– А в инстаграме сами отвечаете на сообщения?

– Да. Сначала читала комментарии и видела там много грязи. Знаете, как бывает: среди всей поддержки найдется ложка дегтя, а я потом хожу и переживаю целый день. Но люди не должны оставаться без внимания, поэтому все сообщения читаю. Пишут много, конечно. Можно выделить три основные группы сообщений. Советы – что я делаю не так, что нужно сделать. Благодарности и сообщения поддержки. И третья – просьбы о помощи. Совершенно разные. Иногда это просьба обратить внимание на семью политзаключенных. И тогда начинаю выяснять: кто им помогает – «Весна», BYSOL или «Страна для жизни»? сли никто, то перенаправляю, даю контакты. Иногда пишут, мол, мы женимся и нам будет очень приятно, если вы нас поздравите.

– Поздравляете?

– Конечно, записываю видео. Это же 5-10 минут времени, а людям столько радости доставляет такая простая вещь. «А это правда вы?» Тогда записываю сообщение голосом в ответ «Да, это правда я, Светлана Тихановская». Удивительно, что людям так важно со мной пообщаться. Я каким человеком была, таким и осталась. Наверное поэтому для меня все это так удивительно.

– История с вашим выходом в эфир к Федору «Сумкину» Остаповичу стала новостью дня. Как думаете, почему?

– Не думала, что это произведет фурор! Наверное потому, что у меня нет внутреннего ощущения, что я важная особа. Чисто по-человечески из любопытства захотелось подключиться. На Остаповича я давно была подписана в своем личном аккаунте.

– Часто им теперь пользуетесь? На кого вы там кроме Остаповича подписаны?

– Это закрытый аккаунт, на него почти нет времени. Если вам интересно, давайте посмотрим, что у меня здесь. Обучалка по-английски, доктор Комаровский, правильное питание-секреты…. Откуда это у меня? Непонятно! [Смеется].

– Поэтому у вас стоят на столе баночки с витаминами?

– Еще в сентябре получила такой подарок из фонда медицинской солидарности, но все время о них забываю. Я не очень организована в плане здоровья и не успеваю следить за собой. Поэтому баночки почти полные. Вспомню – выпью, нет – ну нет. Знаете, когда есть 15 минут на обед, как тут уследишь, что нужно пить до еды, что после? Главное успеть поесть.

На третий день в офисе становится понятно, что это самая популярная и обманчивая фраза здесь. Чтобы поговорить с советником Тихановской Франаком Вечеркой, мы практически в принудительном порядке забираем его на обед. Обычно еду заказывают в офис с доставкой, чтобы не тратить времени. Но для нас Вечерка делает исключение.

– Ты привез с собой что-нибудь из Минска на память о доме? – интересуется Алиса. Она тоже подключается к нашему разговору.

– Когда в Беларуси начался covid, я купил большой компьютер, чтобы было удобно работать. Когда задержали Игоря Лосика, стало понятно, что я – следующий. Половину моего чемодана занял как раз этот компьютер. Только ножка торчала. Я ее скотчем и пенопластом обмотал, чтобы не сломалась и не побилась.

А вообще на память о событиях в Минске в июне я подобрал черного котенка. Точнее в переходе у Комаровки за символические деньги взял в добрые руки. Сейчас Шерлок превратился в огромного котищу, но остался жить в Минске у моей подруги.

– Из-за пандемии многие квартиры Вильнюса, которые раньше сдавались на сутки, сдаются помесячно. Большинство работников штаба живут в таких квартирах, так как в них не нужно подписывать годовой договор. Чтобы в любой момент оставить это жильё и вернуться в Беларусь. А как ты здесь устроился? – продолжает Алиса.

– Еще по приезде снял небольшую квартиру на airbnb и до сих пор там. Но в общем жизнь кардинально поменялась. Очень мало времени на сон, никакой личной жизни и… никакой жизни [улыбается]. Все это напоминает бесконечную предвыборную кампанию, в которой не видно финала, а ты в подвешенном состоянии. Первые месяцы здесь – невероятные. Было ощущение, что от каждого решения зависит все. Теперь уже привыкли к ритму, но позволить себе отдых никто не может. Сразу же появляется чувство вины. Какое-то время у меня даже был синдром самозванца. Но вот, без скромности, я считаю, что оказался в правильное время в правильном месте. У меня были контакты со времен учебы и путешествий, твиттер, который я развил до 50 тысяч фолловеров с начала протестов в Беларуси. Поэтому «международка» в штабе стала для меня идеальным направлением. Хотя по факту делать приходится все и сразу.

– Со Светланой говорили о ее выступлениях по-английски. Она призналась, что смущается его «школьной правильности». Что об этом скажешь?

– Она в самом деле старается говорить без ошибок, иногда замедляется, чтобы все всё поняли. Она много слушает и запоминает, не претендует на ведущую роль в разговоре. Все, что она услышит на встрече или случайно, в будущем может стать вопросом, дополнительным замечанием или аргументом в разговоре.

– А что с эмоциональным выгоранием? Как справляетесь?

– Некоторые ходят к психологу, у меня же нет времени и права на фрустрацию. Когда я впадаю в депрессию, то же происходит с Тихановской. Это сильно отражается на работе.

Во время нашего визита в штаб в офисе TUT.BY происходит обыск и задержания. После очередного интервью Тихановская внимательно и сосредоточенно выслушивает все, что ей говорят по поводу экстренного заявления на этот счет. На вопрос, хочет ли она увидеть текст, Светлана отрезает: покажите. Перед нами извиняются: на сегодня это все.

Утро начинается с разговора в лифте.

– Вчера был тяжелый день: два интервью подряд, ситуация с нашими коллегами из TUT.BY, молниеносная реакция. Как себя чувствуете?

– Мое утро часто начинается с ощущения дна. Поэтому включаю «Муры», «Я выхожу» – все наши протестные песни, которые слушали год назад, и заряжаюсь энергией. Иногда музыка и дает мне силы вставать с кровати. Как бы прискорбно ни звучало, накопилась усталость.

– Вам советовали снова призывать людей на уличные протесты?

– Советчиков много. Постоянно появляются вопросы, мол, а в Беларуси уже все хорошо, почему перестали протестовать? А куда звать людей? На убой? Приходится маневрировать, рассказывать о том, что происходит. Тяжело слушать уколы от пропаганды в духе «За чей счет катается Тихановская?» Или: «На каблучках по Риму ходит, когда люди в тюрьмах умирают». Как будто я этого не понимаю и не просыпаюсь с мыслями об этих людях. Но что изменится, если я вернусь в Беларусь и сяду?

Это нам болит. Мы с этим живем и думаем, что остальные делают так же. Но это не так. Если мы не будем говорить о своей стране, мир будет жить дальше как ни в чем не бывало. Поэтому мы и проводим огромное количество встреч, призываем политиков продвигать вопрос Беларуси.

Возьмем Грецию – это же другой мир, со своими заботами. Чтобы эта страна поддержала решение о введении санкций против Беларуси, нужно провести примерно 20 встреч с представителями всех политических сил в стране.

– Вы действительно провели в Греции 20 встреч?

– Около 10-15. В поездке мой рабочий день обычно начинается в 8 утра, иногда в 7, заканчивается в 22-23 часа. Встреча может длиться 10 минут, а может – полтора часа. Президент, премьер-министр, представители партий, политические деятели, диаспора… Быть неэмоциональной в такие моменты просто невозможно. Как можно, рассказывая о Никите Золотареве, зная его ситуацию, быть спокойной? Я передаю всю боль беларусов миру и каждый раз пропускаю через себя все страдания. А добавьте еще чисто физический аспект – иногда найти две минуты на уборную сложно.

– За все эти дни мы заметили, что не только вы, но и ваша команда работает на износ. Перерывы только на обед, нет вальяжного перелистывания страницы в Фейсбуке…

– Люди продолжают работать несмотря на выгорание. У многих из тех, кто здесь, сидят близкие люди или друзья, каждому болит за страну. Поддерживаем друг друга как можем. Главное, чтобы работа была сделана. Я чаще всего работаю в кабинете, но когда случаются свободные 10–15 минут, зову кого-нибудь из команды просто так посидеть и поговорить.

– Чуть больше года назад, тоже в июне, вы дали свое первое большое интервью нашей коллеге Екатерине Андреевой. С того момента у вас было более 1000 встреч с журналистами. Уже привыкли?

— Первое интервью вызвало большое волнение. Но и сейчас не легче. Стоит только не так выразиться или неконкретно сформулировать мысль – зацепятся за каждое слово. Я до сих пор боюсь выходить в стримы, боюсь ошибиться и сказать лишнего. Очень большой стресс.

– Пересматриваете свои интервью после?

– Нет, но фидбек от команды получаю. Я лучше послушаю и посмотрю видео или подкасты тех, кто остался в Беларуси, чтобы узнать, как дела в стране. Или пообщаюсь с теми, кто бежал из страны, уехал на лечение или реабилитацию. Я понимаю, как это важно для людей, как это важно для меня. Мне же присвоили статус сильной женщины, вот нужно справляться.

– Перед Новым годом вы переболели ковидом. Кто за вами присматривал, за детьми? Сильные женщины тоже иногда нуждаются в поддержке.

– Это были три дня в астрале! Но потом полегчало. Здесь была моя мама, помогала мне, супчик в кровать приносила. А я потом новогоднее обращение записывала с температурой. Ну да, пошла. Как я могла не встать и не записать?

— К тому моменту, как выйдет наш материал, исполнится год с момента, как Сергей Тихановский находится в заключении. Каким был этот год?

— Как политик случай Сергея Тихановского я не могу комментировать отдельно от других задержаний. А как жена — это год без мужа, год без отца для детей. Это тяжело охарактеризовать.

— А свой год можете описать?

— Иногда я сажусь перед сном и осознаю, какой с одной стороны на мне лежит груз ответственности, а с другой — груз… скажем так негатива, который льется со всех сторон… Когда тысячи людей работают против нас, а еще от своих же прилетает. Я иногда в сердцах предлагаю встать на мое место, ведь критиковать всегда легче. Учусь быть толстокожей по отношению к гневным комментариям, ищу конструктивную критику.

Сейчас борьба перешла в выживание. Но это не значит, что все смирились. Стоил ли этот сдвиг таких жертв? Не знаю. Мне кажется, что это был исторический момент. Когда нет возможности повернуть вспять, нужно просто идти дальше. Кто-то устал и бросил все, а кто-то продолжает бороться. Поэтому у меня нет права вернуться к нормальной жизни, сказав, что я сделала все возможное.