А ДАВАЙТЕ ПРОСТО ВЫВЕДЕМ ЕГО ВО ДВОР И РАССТРЕЛЯЕМ
Евгений Велько
А ДАВАЙТЕ
ПРОСТО
ВЫВЕДЕМ ЕГО
ВО ДВОР
И РАССТРЕЛЯЕМ
ПРОСТО
ВЫВЕДЕМ ЕГО
ВО ДВОР
И РАССТРЕЛЯЕМ
Евгений Велько
Протестующих и случайных прохожих задерживают даже во время подготовки этого текста. Евгений Вальков попал за решетку в конце сентября. Ему, считай, повезло попасться в относительно спокойное – по сравнению с началом августа – время. Парень-трансгендер начинает с объяснения, почему ходит на женские марши: «Ведь это все еще обо мне, о белорусах, которые не могут смотреть на происходящее. Невозможно смотреть на происходящее, на то насилие, что совершает эта власть». Евгения задержали 26 сентября.
Протестующих и случайных прохожих задерживают даже во время подготовки этого текста. Евгений Вальков попал за решетку в конце сентября. Ему, считай, повезло попасться в относительно спокойное – по сравнению с началом августа – время. Парень-трансгендер начинает с объяснения, почему ходит на женские марши: «Ведь это все еще обо мне, о белорусах, которые не могут смотреть на происходящее. Невозможно смотреть на происходящее, на то насилие, что совершает эта власть». Евгения задержали 26 сентября.
Уже во время задержания омоновцев развеселило то, что им в руки попалась трансгендерная личность. Позже, уже в РОВД Ленинского района, продолжились насмешки: «Ну что нам вот с этим делать? Давай его к мужчинам посадим, тогда и увидим, какой он парень». Евгений попал на Окрестина в камеру к двум дружелюбно настроенным мужчинам, которых также задержали во время женского марша. Парень подумал, что не так все и плохо, учитывая истории о пытках, известные тогда уже каждому. Но вечером почти всех задержанных в тот день перевезли в Жодинский СИЗО. Перевод сопровождался бесконечными шутками про пол Евгения, обещали обязательно забросить к мужчинам.
В Жодино задержанных заставили раздеваться. Многих девушек осматривали омоновцы и надзиратели-мужчины. «В кабинет, где я был, оставили открытую дверь. Все заглядывали, как в цирке: мол, смотрите, какого человека привезли. Когда приказали раздеться до трусов, я сказал, что я транспарень и у меня есть грудь. В ответ услышал: «Нам пох*й», – нервно рассказывает Евгений. Перед распределением в камеру к издевательствам присоединились десятки работников СИЗО: «А что у тебя в трусах? Есть там что-нибудь? А давай к ребятам засунем, там его научат быть парнем. А давайте выведем его во двор и расстреляем».
Ограничились угрозами и забросили в камеру на шестерых. Евгению не выдали никаких вещей, и каждое утро он корчился от холода. »После этого формального суда я был счастлив, что не 15 суток. Я не знаю, как бы там вытерпел. Если сильно захотеть – в камере можно покончить с жизнью, и я продумал, как это сделать», – признается Евгений.
В Жодино задержанных заставили раздеваться. Многих девушек осматривали омоновцы и надзиратели-мужчины. «В кабинет, где я был, оставили открытую дверь. Все заглядывали, как в цирке: мол, смотрите, какого человека привезли. Когда приказали раздеться до трусов, я сказал, что я транспарень и у меня есть грудь. В ответ услышал: «Нам пох*й», – нервно рассказывает Евгений. Перед распределением в камеру к издевательствам присоединились десятки работников СИЗО: «А что у тебя в трусах? Есть там что-нибудь? А давай к ребятам засунем, там его научат быть парнем. А давайте выведем его во двор и расстреляем».
Ограничились угрозами и забросили в камеру на шестерых. Евгению не выдали никаких вещей, и каждое утро он корчился от холода. »После этого формального суда я был счастлив, что не 15 суток. Я не знаю, как бы там вытерпел. Если сильно захотеть – в камере можно покончить с жизнью, и я продумал, как это сделать», – признается Евгений.
Уже во время задержания омоновцев развеселило то, что им в руки попалась трансгендерная личность. Позже, уже в РОВД Ленинского района, продолжились насмешки: «Ну что нам вот с этим делать? Давай его к мужчинам посадим, тогда и увидим, какой он парень». Евгений попал на Окрестина в камеру к двум дружелюбно настроенным мужчинам, которых также задержали во время женского марша. Парень подумал, что не так все и плохо, учитывая истории о пытках, известные тогда уже каждому. Но вечером почти всех задержанных в тот день перевезли в Жодинский СИЗО. Перевод сопровождался бесконечными шутками про пол Евгения, обещали обязательно забросить к мужчинам.
В Жодино задержанных заставили раздеваться. Многих девушек осматривали омоновцы и надзиратели-мужчины. «В кабинет, где я был, оставили открытую дверь. Все заглядывали, как в цирке: мол, смотрите, какого человека привезли. Когда приказали раздеться до трусов, я сказал, что я транспарень и у меня есть грудь. В ответ услышал: «Нам пох*й», – нервно рассказывает Евгений. Перед распределением в камеру к издевательствам присоединились десятки работников СИЗО: «А что у тебя в трусах? Есть там что-нибудь? А давай к ребятам засунем, там его научат быть парнем. А давайте выведем его во двор и расстреляем».
Ограничились угрозами и забросили в камеру на шестерых. Евгению не выдали никаких вещей, и каждое утро он корчился от холода. »После этого формального суда я был счастлив, что не 15 суток. Я не знаю, как бы там вытерпел. Если сильно захотеть – в камере можно покончить с жизнью, и я продумал, как это сделать», – признается Евгений.
В Жодино задержанных заставили раздеваться. Многих девушек осматривали омоновцы и надзиратели-мужчины. «В кабинет, где я был, оставили открытую дверь. Все заглядывали, как в цирке: мол, смотрите, какого человека привезли. Когда приказали раздеться до трусов, я сказал, что я транспарень и у меня есть грудь. В ответ услышал: «Нам пох*й», – нервно рассказывает Евгений. Перед распределением в камеру к издевательствам присоединились десятки работников СИЗО: «А что у тебя в трусах? Есть там что-нибудь? А давай к ребятам засунем, там его научат быть парнем. А давайте выведем его во двор и расстреляем».
Ограничились угрозами и забросили в камеру на шестерых. Евгению не выдали никаких вещей, и каждое утро он корчился от холода. »После этого формального суда я был счастлив, что не 15 суток. Я не знаю, как бы там вытерпел. Если сильно захотеть – в камере можно покончить с жизнью, и я продумал, как это сделать», – признается Евгений.
Рисунок героя
Из жодинского изолятора Евгения выпускал работник с дубинкой в руках. В определенный момент предмет стал мешать открывать дверь, но мужчина не отложил его в сторону, а дал подержать Евгению. Парень держал дубинку в руках и думал о людях, которых ею избивали.
Из жодинского изолятора Евгения выпускал работник с дубинкой в руках. В определенный момент предмет стал мешать открывать дверь, но мужчина не отложил его в сторону, а дал подержать Евгению. Парень держал дубинку в руках и думал о людях, которых ею избивали.
«Мы все наслушались о том, что было 9-11 августа, и это ужасно. Поэтому, когда мы выходили и разговаривали друг с другом, было ощущение, что это еще нормально. По крайней мере нас не били и не изнасиловали», – вспоминает разговоры в первые часы после задержания Евгений. Парню понадобилось несколько суток и ряд сообщений от свидетелей отношения к нему силовиков, чтобы понять: то, как с ним обращались, – не нормально.
«И потом мне говорят, что условия, в которых я был, то, как ко мне относились, международные организации считают пыткой», – Евгений выражает искреннюю признательность тем, кто помог ему это осознать. И понять, что люди не должны выходить из мест временного содержания и говорить: повезло, что не изнасиловали.
«И потом мне говорят, что условия, в которых я был, то, как ко мне относились, международные организации считают пыткой», – Евгений выражает искреннюю признательность тем, кто помог ему это осознать. И понять, что люди не должны выходить из мест временного содержания и говорить: повезло, что не изнасиловали.
«Мы все наслушались о том, что было 9-11 августа, и это ужасно. Поэтому, когда мы выходили и разговаривали друг с другом, было ощущение, что это еще нормально. По крайней мере нас не били и не изнасиловали», – вспоминает разговоры в первые часы после задержания Евгений. Парню понадобилось несколько суток и ряд сообщений от свидетелей отношения к нему силовиков, чтобы понять: то, как с ним обращались, – не нормально.
«И потом мне говорят, что условия, в которых я был, то, как ко мне относились, международные организации считают пыткой», – Евгений выражает искреннюю признательность тем, кто помог ему это осознать. И понять, что люди не должны выходить из мест временного содержания и говорить: повезло, что не изнасиловали.
«И потом мне говорят, что условия, в которых я был, то, как ко мне относились, международные организации считают пыткой», – Евгений выражает искреннюю признательность тем, кто помог ему это осознать. И понять, что люди не должны выходить из мест временного содержания и говорить: повезло, что не изнасиловали.
История в формате аудио:
