КАМЕРА ЗАБРАЛА БОЛЬШЕ ЗДОРОВЬЯ, ЧЕМ ИЗБИЕНИЯ И ПЫТКИ
Антон (имя изменено)
КАМЕРА ЗАБРАЛА БОЛЬШЕ ЗДОРОВЬЯ, ЧЕМ ИЗБИЕНИЯ И ПЫТКИ
Антон (имя изменено)
Видно, что к разговору Антон готовился. Он вспоминает множество подробностей. Они с женой повторяют свою историю в деталях не впервые. Семья пытается получить статус беженца в одной из европейских стран. Вспоминает, что когда в Беларуси отключили интернет, им пришлось вытащить старый телевизор. Оттуда и узнали официальные результаты выборов.
«Я ощущал это как победу: наконец, через 26 лет. Ермошина и все эти цифры казались конвульсией режима. Я хотел увидеть начало конца», – говорит он. Когда молодые люди шли домой, спросили дорогу у омоновцев. «Сейчас это кажется невероятно глупым намерением», – смеется Антон.
«Я ощущал это как победу: наконец, через 26 лет. Ермошина и все эти цифры казались конвульсией режима. Я хотел увидеть начало конца», – говорит он. Когда молодые люди шли домой, спросили дорогу у омоновцев. «Сейчас это кажется невероятно глупым намерением», – смеется Антон.
Видно, что к разговору Антон готовился. Он вспоминает множество подробностей. Они с женой повторяют свою историю в деталях не впервые. Семья пытается получить статус беженца в одной из европейских стран. Вспоминает, что когда в Беларуси отключили интернет, им пришлось вытащить старый телевизор. Оттуда и узнали официальные результаты выборов.
«Я ощущал это как победу: наконец, через 26 лет. Ермошина и все эти цифры казались конвульсией режима. Я хотел увидеть начало конца», – говорит он. Когда молодые люди шли домой, спросили дорогу у омоновцев. «Сейчас это кажется невероятно глупым намерением», – смеется Антон.
«Я ощущал это как победу: наконец, через 26 лет. Ермошина и все эти цифры казались конвульсией режима. Я хотел увидеть начало конца», – говорит он. Когда молодые люди шли домой, спросили дорогу у омоновцев. «Сейчас это кажется невероятно глупым намерением», – смеется Антон.
Один из силовиков приказал открыть рюкзак, и пока Антон его снимал, другой начал избивать мужчину. Трое омоновцев забросили его в автобус к очередной группе своих коллег. Они продолжили избиение, требуя разблокировать телефон и показать медиафайлы. Антон считает, что силовики на самом деле ожидали, что задержат каких-то вооруженных людей или по крайней мере координаторов протеста. Увидев почти пустой смартфон, силовики немного растерялись, пока не пришел приказ: «Пакуем всех!», и продолжили избивать. «Я лежал на полу, истекая кровью, сверху, поставив на меня ногу, стоял омоновец, пока все новых людей забросали в автобус и избивали», – вспоминает Антон. Даже тогда мужчина надеялся, что сейчас их завезут в отделение милиции, заставят подписать бумажку об отсутствии претензий к правоохранителям и отпустят домой.
«Я был уверен, что даже штраф платить не придется, так как страна проснется другой. И я думал, что через пару дней смогу посмеяться с этими омоновцами над тем, что происходило», – вспоминает он. Однако их завезли не в участок, а на Окрестина. Несколько часов сотни задержанных стояли перед серой стеной. За каждое движение, за каждый вопрос ночную тишину прерывали глухие удары дубинок. «Кто-то начинал плакать, просил отпустить, а когда кто-то плачет и кричит – бьют сильнее, чтобы приумножить ужас», – рассказывает Антон. Потом группу из 15 человек завели в коридор, приказали раздеться и переписали сведения. Все сопровождалось непрекращающимися побоями. Затем их забросили в камеру на 6 мест. Всего там было около трех десятков человек.
«Я был уверен, что даже штраф платить не придется, так как страна проснется другой. И я думал, что через пару дней смогу посмеяться с этими омоновцами над тем, что происходило», – вспоминает он. Однако их завезли не в участок, а на Окрестина. Несколько часов сотни задержанных стояли перед серой стеной. За каждое движение, за каждый вопрос ночную тишину прерывали глухие удары дубинок. «Кто-то начинал плакать, просил отпустить, а когда кто-то плачет и кричит – бьют сильнее, чтобы приумножить ужас», – рассказывает Антон. Потом группу из 15 человек завели в коридор, приказали раздеться и переписали сведения. Все сопровождалось непрекращающимися побоями. Затем их забросили в камеру на 6 мест. Всего там было около трех десятков человек.
Один из силовиков приказал открыть рюкзак, и пока Антон его снимал, другой начал избивать мужчину. Трое омоновцев забросили его в автобус к очередной группе своих коллег. Они продолжили избиение, требуя разблокировать телефон и показать медиафайлы. Антон считает, что силовики на самом деле ожидали, что задержат каких-то вооруженных людей или по крайней мере координаторов протеста. Увидев почти пустой смартфон, силовики немного растерялись, пока не пришел приказ: «Пакуем всех!», и продолжили избивать. «Я лежал на полу, истекая кровью, сверху, поставив на меня ногу, стоял омоновец, пока все новых людей забросали в автобус и избивали», – вспоминает Антон. Даже тогда мужчина надеялся, что сейчас их завезут в отделение милиции, заставят подписать бумажку об отсутствии претензий к правоохранителям и отпустят домой.
«Я был уверен, что даже штраф платить не придется, так как страна проснется другой. И я думал, что через пару дней смогу посмеяться с этими омоновцами над тем, что происходило», – вспоминает он. Однако их завезли не в участок, а на Окрестина. Несколько часов сотни задержанных стояли перед серой стеной. За каждое движение, за каждый вопрос ночную тишину прерывали глухие удары дубинок. «Кто-то начинал плакать, просил отпустить, а когда кто-то плачет и кричит – бьют сильнее, чтобы приумножить ужас», – рассказывает Антон. Потом группу из 15 человек завели в коридор, приказали раздеться и переписали сведения. Все сопровождалось непрекращающимися побоями. Затем их забросили в камеру на 6 мест. Всего там было около трех десятков человек.
«Я был уверен, что даже штраф платить не придется, так как страна проснется другой. И я думал, что через пару дней смогу посмеяться с этими омоновцами над тем, что происходило», – вспоминает он. Однако их завезли не в участок, а на Окрестина. Несколько часов сотни задержанных стояли перед серой стеной. За каждое движение, за каждый вопрос ночную тишину прерывали глухие удары дубинок. «Кто-то начинал плакать, просил отпустить, а когда кто-то плачет и кричит – бьют сильнее, чтобы приумножить ужас», – рассказывает Антон. Потом группу из 15 человек завели в коридор, приказали раздеться и переписали сведения. Все сопровождалось непрекращающимися побоями. Затем их забросили в камеру на 6 мест. Всего там было около трех десятков человек.
Рисунок героя
Три дня они провели в маленькой камере. По стенам стекали капли от пота и дыхания тридцати человек. Антон вспоминает, что это время отняло больше здоровья, чем пытки и избиения. Закрытые окна, почти герметичные двери. Только наблюдатель иногда приоткрывал кормушку, чтобы прикрикнуть на заключенных. Два наглухо закрытые окна и высокие потолки – дышать было нечем. «В первое же утро все тридцать человек в камере проснулись с заплывшими от гноя глазами, мы начали вонять, чесаться, мы воняли, как тридцать потных мужиков, которых били», – рассказывает Антон.
Три дня они провели в маленькой камере. По стенам стекали капли от пота и дыхания тридцати человек. Антон вспоминает, что это время отняло больше здоровья, чем пытки и избиения. Закрытые окна, почти герметичные двери. Только наблюдатель иногда приоткрывал кормушку, чтобы прикрикнуть на заключенных. Два наглухо закрытые окна и высокие потолки – дышать было нечем. «В первое же утро все тридцать человек в камере проснулись с заплывшими от гноя глазами, мы начали вонять, чесаться, мы воняли, как тридцать потных мужиков, которых били», – рассказывает Антон.
Мужчина уверен, что омоновцы на Окрестина были под воздействием психотропных веществ. «Те, что задерживали, – били, чтобы бить. Обычно, без ярости. А внутри были люди... они на самом деле избивали так, чтобы отнять здоровье. Когда мы оказались там – надежда исчезла», – рассказывает Антон. Он рассказывает о десятках людей, которые от избиения не выдерживали и испражнялись. Их заставляли вытирать все собственной одеждой. Вспоминает астматика, которого продолжали избивать и во время приступа, а потом, облив водой, взяв за ногу, закинули в камеру. Антон так же, как и Николай, видел во дворе Центра изоляции правонарушителей два тела, накрытые тканью. Были ли те люди живыми, он не знает.
Мужчина уверен, что омоновцы на Окрестина были под воздействием психотропных веществ. «Те, что задерживали, – били, чтобы бить. Обычно, без ярости. А внутри были люди... они на самом деле избивали так, чтобы отнять здоровье. Когда мы оказались там – надежда исчезла», – рассказывает Антон. Он рассказывает о десятках людей, которые от избиения не выдерживали и испражнялись. Их заставляли вытирать все собственной одеждой. Вспоминает астматика, которого продолжали избивать и во время приступа, а потом, облив водой, взяв за ногу, закинули в камеру. Антон так же, как и Николай, видел во дворе Центра изоляции правонарушителей два тела, накрытые тканью. Были ли те люди живыми, он не знает.
Рисунок героя
Во дворе Окрестина поставили что-то вроде памятника – на мусорный бак положили каску и прислонили щит. «Омоновца убили, мрази! Если узнаю кто, вам п***!» – кричал один из силовиков. Даже официально о смерти со стороны силовиков не сообщалось. Антон не знает, омоновцы так пугали задержанных или действительно получили сведения о смерти одного из своих.
Во дворе Окрестина поставили что-то вроде памятника – на мусорный бак положили каску и прислонили щит. «Омоновца убили, мрази! Если узнаю кто, вам п***!» – кричал один из силовиков. Даже официально о смерти со стороны силовиков не сообщалось. Антон не знает, омоновцы так пугали задержанных или действительно получили сведения о смерти одного из своих.
После символического суда через скайп, где каждый получал 13-15 суток, людей начали выпускать. Во дворе омоновец спросил Антона, знает ли он, почему сюда попал. Тот ответил, что, конечно, все понимает, жалеет об участии в протестах и обещает больше ни в чем не принимать участия. «Как я понял, это был правильный ответ. Мне дали что-то подписать, но я не мог поднять глаза, чтобы увидеть, за что подписываюсь. Тех, кто говорил, что просто шел рядом и ни в чем не принимал участия, начинали избивать и возвращали в камеры», – вспоминает Антон. Перед освобождением даже тех, кто ответил «правильно», еще раз били.
Встретившись после освобождения, семья почти сразу решила уехать из Беларуси. В конце Антон упоминает интересную деталь – забрав вещи с Окрестина, он нашел в своем телеграме несколько каналов, на которые не был до этого подписан. Он считает, что таким образом омоновцы могут быстро понять, задерживали ли человека раньше, и советует каждому, у кого разблокировали телефон, проверить свои подписки.
Встретившись после освобождения, семья почти сразу решила уехать из Беларуси. В конце Антон упоминает интересную деталь – забрав вещи с Окрестина, он нашел в своем телеграме несколько каналов, на которые не был до этого подписан. Он считает, что таким образом омоновцы могут быстро понять, задерживали ли человека раньше, и советует каждому, у кого разблокировали телефон, проверить свои подписки.
После символического суда через скайп, где каждый получал 13-15 суток, людей начали выпускать. Во дворе омоновец спросил Антона, знает ли он, почему сюда попал. Тот ответил, что, конечно, все понимает, жалеет об участии в протестах и обещает больше ни в чем не принимать участия. «Как я понял, это был правильный ответ. Мне дали что-то подписать, но я не мог поднять глаза, чтобы увидеть, за что подписываюсь. Тех, кто говорил, что просто шел рядом и ни в чем не принимал участия, начинали избивать и возвращали в камеры», – вспоминает Антон. Перед освобождением даже тех, кто ответил «правильно», еще раз били.
Встретившись после освобождения, семья почти сразу решила уехать из Беларуси. В конце Антон упоминает интересную деталь – забрав вещи с Окрестина, он нашел в своем телеграме несколько каналов, на которые не был до этого подписан. Он считает, что таким образом омоновцы могут быстро понять, задерживали ли человека раньше, и советует каждому, у кого разблокировали телефон, проверить свои подписки.
Встретившись после освобождения, семья почти сразу решила уехать из Беларуси. В конце Антон упоминает интересную деталь – забрав вещи с Окрестина, он нашел в своем телеграме несколько каналов, на которые не был до этого подписан. Он считает, что таким образом омоновцы могут быстро понять, задерживали ли человека раньше, и советует каждому, у кого разблокировали телефон, проверить свои подписки.
История в формате аудио:
